[HES]

публикую работы, которые были присланы на почту

Автор: 3uMvirAd

О днях, которые лучше забыть
День с самого утра не задался.
Петух облюбовал себе место прямо под моим окном. Я как раз досматривал сон, где наперевес со сверкающим мечом лихо расправлялся с горсткой скелетов, словно невесомый вскакивая в воздух при уходе от неуклюжих (а какие ещё могут быть у этой швали?) ударов, делая умопомрачительные кувырки над головами…
Но тут над горизонтом показался краешек солнца, и петух заорал так, будто его режут, чтобы опустить в суп. Спросонок стукнувшись головой обо всё, что было рядом, я стоически попытался повернуться на другой бок, но кровать неожиданно закончилась, и всё завершилось моим глухим падением, да не куда-нибудь, а точно на хвост нашего пса. Он исторг возмущённое «ваф» и всеми своими когтями вцепился в (кого бы вы думали?) меня. Тут уж мне впору было возмущённо рычать, однако я изо всех сил сдержался и промолчал, помня, что полдома ещё, наверное, спит. Хотя после этого дурацкого зверинца…

***
От нечего делать шатаясь по садам и огородам (естественно не своим), завтракая «не отходя от прилавка», я вспомнил, что у моего брата сегодня день рождения, а вид мой нельзя было назвать праздничным.
Я пробрался к дому дворами, стараясь, чтобы меня никто из знакомых не увидел, дуновением ветра проскользнул в свою каморку, выгреб все деньги, что иногда доставались мне от родителей за хорошую работу или попадались в пыли на дороге (второе случалось гораздо чаще) и побежал к торговцу, дабы купить подарок. В лавке я провёл массу времени, выбирая между не слишком дорогим и не самым простым. Денег хватило только на маленький (как благодарность нашей псины) деревянный кораблик с белыми парусами. Но, как говорят все кому не лень, важен не сам подарок, а то с какими чувствами его преподносишь… Да и брат всегда был без ума от таких безделушек. Хотя иногда мне казалось, что он просто без ума.
Пока этот мелочный торгаш пересчитывал свежесодранные с меня золотые, я любовался небом. Всегда любил смотреть ввысь, любоваться облаками — невесомыми душами людских мечтаний, смотреть на их неспешное путешествие по синему морю небес. А однажды эти облака просто поразили меня: это было в пасмурную погоду, в прохладе, небесная лазурь была затянута тучами, но не чёрными как их обычно описывают, а серыми и рыхлыми; такими, что солнце могло пробить себе дорогу. Я тогда кинул долгий взгляд на небо, надеясь поймать первые капли дождя, и застыл — причудливые серые края туч, смешивались с ломтиками освещённых утренним светилом облаков и образовывали горы, деревья, равнины и города. Мне тогда показалось, что в небесах развернулась вся карта Санктуария. Нет художника лучше, чем природа.
Сейчас небо было чисто, и только справа белел призрачный кусочек луны, не пожелавшей так просто уступать место солнцу. Небо было такого пронзительного, истинного цвета, что хотелось ощутить его, искупаться в этих обыденных но таких желанных красках. И тишина… В таких случаях обычно начинают болтать о затишье перед бурей, и точно… Из лавки торговца я не вышел: он сам меня и удержал. Я уже подумал, что плата показалась ему слишком малой, но он лишь приложил палец к губам. Я услышал пронзавшие тишину крики. Вдруг одной из стен лавки не стало: её просто проломили чьи-то лапы, и в дыру вальяжно ввалилось нечто огромное. «Нежить!» закричал торговец, и тяжело упал, поваленный чудовищем. Оно стало рвать и ломать беднягу, словно собиралось присоединить оторванные части к своему и без того безобразному туловищу. Эта была масса из нескольких мертвецов – небрежно сшитых, слепленных, сплетённых в единое серое тело. В самых разных местах проступали черепа, обтянутые разлагающейся плотью. Казалось, что изнутри чудовище распирают трупные яды, что ещё миг - и оно лопнет, разметав в стороны и свои отвратные наросты, и влажные позеленевшие языки.
Я благоразумно кинулся прочь, но неблагоразумно направился домой. Позади что-то захлюпало…
Перед порогом дома распласталось тело. Я с ужасом узнал мать. Словно зомби войдя в дом, я уставился на нечто, что было моим отцом. Теперь это сидело на стуле, положив голову и руки на обеденный стол — как будто просто отдыхало после быстрого бега — и представляло собой комок иссушенной кожи, побелевшей и одрябшей. На лестнице смердели его потроха, в них уже начали копошиться какие-то жуки.
Проблевавшись, я машинально взял в углу топор и поднялся вверх по лестнице. Брат, мой брат может быть ещё жив! Но наверху никого не было — всё выглядело так, как и всегда, только окно было разбито. Я выбежал на улицу, давясь накатывающими слезами. За их пеленой разглядел какой-то силуэт, а, смахнув их, увидел Его. Он был похож на моего брата, но я чувствовал, что Калеба уже нет. Весь залитый кровью – она чуть ли не стекала с его штанин, – с выдранным глазом и отвисшей челюстью, этот изувеченный урод стоял и пытался улыбнуться.
Он сделал усилие, выпрямился, – и я вдруг почувствовал, что ошибался. Конечно же этой мой брат! Какая у него милая улыбка, прелестные зубы. Они манили, тянули, привлекали. Моё тело наполнилось лёгкостью, потом на его смену пришло блаженство, а после вожделение. Я неотрывно глядел на его рот, такой прекрасный, такой совершенный. «Пожалуйста, коснись меня!» – хотел кричать я. Но ОН оставался на месте. Честное слово, мне тоже было бы жаль так бескорыстно отдавать столь божественную улыбку!
Я пошёл к НЕМУ сам. Каждый шаг доставлял непередаваемое удовольствие, и я старался делать их маленькими, неторопливыми, чтобы продлить наслаждение. Упорно шёл я к своей желанной цели.
Неожиданно наваждение пропало. Какой-то блик, какая-то тень, и мертвенно-бледное создание, разом растерявшее всю свою красоту, истошно заверещало, потрясая обрубком руки. Кисть упала у ног, и я оторопело уставился на неё. Кто-то кричал «Заткни ему пасть!», я даже, кажется, что-то попытался сделать, но вновь застыл – то, чем стал мой брат, закончило хрипеть на своём зверином языке и уставилось куда-то в сторону. Там стояла девушка, задорно поигрывая рукоятью кинжала.
– Нерасторопный болван! – зло процедила моя спасительница. – Он успел защитить себя!
– ТВОЁ ПРЕСЛЕДОВАНИЕ РАЗДРАЖАЕТ МЕНЯ, – голос словно рождался в утробе и с трудом выталкивался вверх, выворачивая горло искалеченного монстра.
– Мне нет дела до твоих нежных чувств, демон. И мне также надоело таскаться за тобой по деревням.
– ХА! ТОГДА Я ИЗБАВЛЮ ТЕБЯ ОТ ЭТИХ НИЧТОЖНЫХ МУК, ОХОТНИЦА.
Демон стал медленно приближаться к девушке, движения его были отрывистыми, будто при каждом шаге его пробирал внутренний спазм. Охотница же не двигалась, а просто смотрела в единственный глаз противника, и никому не ведомо, что происходило с её разумом. Демон зарычал. Когда он подошёл к ней поближе, она сделала пару стремительных шагов и снесла демону голову. Та с глухим стуком бухнулась в пыль, немного прокатилась и замерла. Кровь продолжала хлестать, превращая песок в мерзкую красную кашицу.
Девушка мягко толкнула обезглавленное тело, обречённо опустила руки, затем встрепенулась и бросилась ко мне. Схватила за волосы, выгнула мне шею и уставилась прямо в глаза. Я потерял сознание.
Очнулся я вечером. Охотница неподвижно сидела у костерка спиной ко мне, и, казалось, всецело была поглощена своими мыслями. Однако, чуть только я зашевелился, обернулась, привстала и обратилась ко мне:
– Демон отправлен в Преисподнюю, но одержал победу надо мной. Иди к восточной окраине, и передай моим друзьям, чтобы пришли ко мне, осторожно. Думаю, ты их узнаешь.
Она ухмыльнулась и потрепала меня по плечу. Но бодрости и успокоения мне это не прибавило. Глаза! Её глаза пылали!
– Не беспокойся, всех падших и культистов мы перебили, – сказала она, видя моё замешательство, и отвернулась к огню.
… Они нашли меня сами – бесшумно возникли из темноты, окружили. Я силился поймать хоть чей-нибудь взгляд, но каждый прятал глаза в тени капюшона. Я рассказал всё, что следовало. Три тени отправились по пройденному мною пути, а круг вновь сомкнулся.
– Она потеряна для нас. Ты обретен нами. Попытайся сдержать и свои слёзы, и своё гнев. Тебе предстоит этому научиться, как и многому другому. Негоже, когда охотник превращается в жертву…